Тарас Монзано - Будда от ZЮ

Ты действительно раньше снимал на концертах штаны?

— Снимал, но не на концертах, а в личной жизни.

В баре гомельского ж/д вокзала мы разговариваем с Тарасом Монзано, одетым в типичную для него красную рубашку, чёрные джинсы и допотопной формы чёрные очки. Рядом находятся Тимофей и Пингвин (коллеги Монзано по «ZЮ»), с которыми Монзано перекидывается маловразумительными фразами. С момента распада «ZЮ» первого образца прошло уже три года, и музыка Монзано за это время сильно изменилась, став проще и мелодичнее. Когда я нашёл его, изучающего содержимое бокала, то, естественно, спросил, с чем связаны его музыкальные колебания, не постарел ли он?

— Постарел? Нет… Проснулся и стал самим собой. Я гораздо спокойнее, чем многие думают. К тому же, моя музыка неразрывно связана со словом, поэтому с изменением эстетической и идеологической концепции текстов вынужденно изменилась и мелодика песен.

— Ну хорошо. Тогда напрашивается следующий вопрос: ну а тексты-то почему поменялись?

— Тексты — штука интуитивная. Я никогда не писал по плану, типа, ага, вот я сейчас сяду и напишу о пошлой рекламе, а через день — о первом полёте в космос, а на следующей неделе — о вреде пьянства и т.д. Пять лет назад меня интересовал определённый круг тем, как то: любовь, насилие во всех проявлениях, опять же социум…

— Секс, бухло и анархия ! — уточняет со смехом Пингвин.

— Ну вот, а в последнее время меня всё это волнует как бы на камерном уровне. Всё как бы низводится до марки отдельно взятой личности. Да, и ещё напиши. Главное, что у меня полгода назад (4 марта 1998г.) поменялась религиозная ориентация!

— Да?! Как это?

— Если раньше я был воинственным атеистом-антихристианином (сам понимаешь почему), то сейчас посредством просветления я влился в могучие воды буддизма и, соответственно, стал терпимее ко всем прочим исповеданиям.

— Ты, конечно, старше, так что будь нам отцом! — ухмыляется Пингвин.

— Вот, Михаил, обрати внимание — моя школа! — Монзано умиротворённо откидывается на стуле.

— Вернёмся к искусству. Скажи, Тарас, какими принципами ты руководствовался при наборе музыкантов в новое «ZЮ»?

— Никакими! Просто часть людей, с которыми я играл раньше, пожелала опять музицировать со мной. Ну вот два орёлика — Монзано указывает на Пингвина и Тимофея — и где-то там ещё Вульфа ноги кормят.

— «ZЮ» — это демократия, — продолжает новоявленный Будда, — это группа, к которой нужно относиться очень серьёзно. Мы играем «конкретную» музыку, и если это кого-нибудь раздражает — пускай занимается физкультурой под открытой форточкой или читает дневники Просто Марии!!! Хорошо, по-моему, сказал,- Монзано оглядывается на сотоварищей и удовлетворённо кивает сам себе.

— А что, кто-то, действительно, посягал на ваш суверенитет? — задаю провокационный вопрос.

— Посягал, но эти вещи в печати, по крайней мере мной, не обсуждаются.

— Потому что страшно скучно ежедневно пролетать! — резюмировал Пингвин.

— Да помолчи ты! — шикает на него Тимофей.

Начинается перепалка, переходящая в потасовку, землетрясение, всемирный потоп, конец света…

— Многие хотят видеть во мне этакого Егора Куртовича Цоя, — невозмутимо продолжает Монзано. — Это забавно, но безобидно. Гораздо печальнее то, что некоторым бы, дай им волю, хотелось превратить всех и вся в адептов западной (давно сгнившей) культуры. У нас в Гомеле, если ты не играешь как Джордж Бенсон или Ингви Малмстин, то автоматически подлежишь отлучению от некрофилистически-музыкального бомонда. Планочка-то сознания приоткрыта, как говорит Ричард из «Северо-Западного Удела», на толщину волосинки, а звёзд во лбу… Прости — желчь разыгралась. Сам я принимаю всё, что существует. Хотя что-то мне кажется достаточно убогим, что-то — наоборот… Пусть человек сам себе выбирает то, что соответствует его воспитанию и врождённому темпераменту.

— Тебе-то что соответствует?

— «Ранетка» Мумий Тролля — рубит Монзано и делает большой глоток пива.

Я бросаю вопросительный взгляд на Тимофея и Пингвина.

— А нам импонирует «Лысая девочка», — томно заявляет Пингвин.

— В исполнении ансамбля «Ногу свело», — бойко добавляет Тимофей.

— Ну что ж, интересы и вкусы ваши близки, но как-то уж очень узки,- улыбаюсь я, — но то, что вы играете, весьма не похоже на то, что вы слушаете.

— Не принимай это близко к сердцу, милый! — неожиданно хором отвечает всё «ZЮ».

— Все записи «ZЮ» по большому счёту — случайные эпизоды. Возможно это связано с тем, что до недавнего времени мы действительно «жили взаймы»… — констатирует Монзано.

— «ZЮ» — это концертная группа,- вмешивается Тимофей.

— Да, — подтверждает Монзано, — я бы сказал, сценическая, потому что нам помимо самих песен всегда был важен видеоряд определённого концерта, — подтверждает Монзано. — Большинство просто не любит или же не умеет себя вести на сцене. Замечательный тому пример — наши белорусские «айчынныя» блюзовики и экстремалы. О якобы «эзотерических» группах вообще лучше… Они совершенно лишены жизни. Сплошные комплексы.

— Ага, значит о стилях! А говорил ведь, что все принимаешь.

— Допускаю, но как альтернативу чему-то действительно стоящему.

— Ладно, а сами-то — «панковьё», как неоднократно утверждал некий Александр Николаевич, да и не только он один…

Все дружно смеются.

— Ну нет, мы чуть-чуть помоднее, что ли. В чистом виде ортодоксальный панк мы никогда не играли. Сейчас то, что мы делаем, можно назвать депрессивным роком, хотя к слову «рок» у меня довольно негативное отношение.

— Ты не любишь рок?!

— Те люди, которые мне дороги: Борзыкин, Летов, Бутусов у нас или тот же Курт, Ник Кейв на Западе не имеют ничего общего с роком. И тут же возьмём все эти: «Вывалявшиеся в грязи камни», доморощенные «Ронды» и пресловутые Александры Николаевичи — да, с точки зрения стилистики, — это рок, но чтобы любить его, нужно быть извращенцем.

— Давай за Виктора! — разряжает обстановку Пингвин.

— Давай, — Монзано встаёт и, направляясь к стойке бара, на ходу бросает мне: — Так что, Михаил, закончим на этой мажорной ноте нашу беседу и перейдём к неофициальной части нашего собрания.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — А читателям скажешь что-нибудь такое?..

— Учитесь, детки, пожалуйста!